Вы что-нибудь слышали о живых мертвецах-вампирах? Их называют стригоями, и если до сих пор они не являлись вам в ночных кошмарах, то рано или поздно это непременно случится. Наделенные недюжинной силой и ловкостью, они убивают своих жертв без малейших колебаний, а понятие «милосердие» для них не существует вовсе. Более того, стригои бессмертны, а борьба с ними опасна и трудна. Есть лишь три способа убить стригоя: всадить серебряный кол в сердце, обезглавить или сжечь.
К счастью, морои не такие. Они почти как люди, но обладают невероятной магической силой в одной из четырех стихий — земля, воздух, вода или огонь. К сожалению, теперь они практически не используют магию как оружие, потому что убеждены — к ней следует прибегать исключительно в мирных целях. Таково одно из важнейших правил сообщества. Морои высокие, худощавые и плохо переносят солнечный свет. Однако их недостатки компенсируются сверхчеловеческим зрением, обонянием и слухом.
И тем и другим вампирам требуется кровь — собственно, это и делает их вампирами. Морои не убивают ради нее. Есть люди, добровольно жертвующие кровь в небольших дозах, поскольку при укусе вампира выделяются эндорфины, что в высшей степени приятно и может вызвать привыкание. Этих людей называют «кормильцами», по существу, они становятся зависимыми от вампирских укусов. И все же держать при себе «кормильцев» лучше, чем поступать так, как стригои, которые ради крови идут на убийство. Думаю, им нравится убивать.
Морой, в процессе «кормления» лишивший жизни свою жертву, сразу превращается в стригоя. Некоторые морои поступают так по собственному выбору, отказываясь ради бессмертия от принципов и магии. Если стригой напьется крови, а потом заставит жертву выпить свою, ну… опять-таки получится новый стригой. Такое может произойти с кем угодно: с мороем, с человеком или с… дампиром.
Я — дампир, такие, как я, наполовину люди, наполовину морои. Мне нравится думать, что мы унаследовали лучшие черты обеих рас. Я сильная, выносливая и как человек сколько угодно могу находиться на солнце. Однако я обладаю обостренным восприятием и быстрыми рефлексами, как истинный морой. В результате из дампиров получаются лучшие телохранители, кем, собственно, большинство из нас и становится. Нас наливают стражами.
Всю жизнь я буду защищать мороев от стригоев, для этого я изучаю курс специальных дисциплин в Академии Святого Владимира, частной школе для мороев и дампиров. Я умею пользоваться всеми типами оружия и владею рукопашным боем, частенько побеждала парней вдвое крупнее меня — и на уроках, и за пределами школы. Хотя я только парней и побеждаю, поскольку в школе девушек-дампиров очень мало.
Увы, наследуя самые лучшие черты обеих рас, одного мы лишены — дампир не может иметь ребенка от другого дампира. Не спрашивайте почему — я далека от генетики и всего такого. Дампиры рождаются от союза людей и мороев; однако теперь подобное случается редко — морои сторонятся людей из-за еще одной генетической случайности. Но дампиры могут рождаться от союза мороев и дампиров. Знаю-знаю: такое запросто покажется безумием. Вы думаете, в итоге получится малыш, который на три четверти будет вампиром? А вот и нет. Наполовину человек, наполовину морой.
Большинство дампиров сейчас рождаются от мужчин-мороев и женщин-дампиров. Практически получается, что мужчина-морой развлекается с женщиной-дампиром, а потом бросает ее. В результате среди женщин-дампиров много матерей-одиночек, поэтому мало кто из них становится стражем. Но те, кто решил защищать мороев, относятся к своей работе чрезвычайно серьезно. Дампиры нуждаются в мороях. Мы вынуждены защищать их. Плюс это просто… ну достойное дело. Стригои злобные, противоестественные создания, их жертвами становятся невинные. Дампирам, собирающимся стать стражами, внушают с малолетства: стригои — зло, мороев необходимо защищать. И стражи верят в это. Я верю в это. И есть одна моройская девушка, которую я хочу защищать больше, чем кого бы то ни было на свете: моя лучшая подруга Лисса. Она принадлежит к одной из двенадцати королевских семей, последняя из Драгомиров. Лисса особенная. Помните, я говорила — каждый морой обладает магической силой в одной из четырех стихий? Так сложилось, что Лисса обладает магической силой в стихии, о существовании которой никто до недавнего времени даже не подозревал. Эта стихия называется дух. Много лет все полагали, что у Лиссы просто не развиты магические способности. Потом рядом с ней стали происходить странные события. Например, все вампиры обладают способностью принуждения, что позволяет им навязывать свою волю другим. У стригоев эта способность по-настоящему сильна, у мороев слабее, да еще и находится под запретом. У Лиссы, однако, она развита почти в той же степени, как у стригоев. Она похлопает ресницами — и люди исполняют ее волю.
Кстати, мертвецы не всегда остаются мертвецами. Я — одна из них. Не волнуйтесь — я не стригой. И все же была мертва (никому такого не пожелаю). В автокатастрофе погибли я, родители Лиссы и ее брат. Тем не менее в том хаосе — ничего не осознавая — Лисса воззвала к духу и вернула меня к жизни. Долгое время ни она, ни я не осознавали случившегося. Фактически мы не знали о существовании духа.
К несчастью, так получилось, что кое-кому стало известно о духе еще до нас. Виктор Дашков, умирающий моройский принц, осознал, какой силой обладает Лисса, и задумал сделать ее личной целительницей, заперев в четырех стенах до конца дней. Я поняла, что кто-то тайно преследует ее, и решила взяться за это дело сама. Под моим давлением мы сбежали из школы и затерялись среди людей. Забавно, конечно, но действовало на нервы — муторно находиться в бегах. Таким образом мы скрывались два года. Все это время администрация Академии разыскивала нас. В конце концов несколько месяцев назад нас нашли и доставили обратно.
Вот тогда-то Виктор и сделал свой ход. Решив вывести из игры меня и моего наставника Дмитрия, он наложил на нас заклинание вожделения. Его люди похитили Лиссу и доставили в безлюдную местность, где Дашков вынудил ее уступить его требованиям. Виктор заставил Лиссу так усиленно эксплуатировать целительские способности, что она чуть не лишилась рассудка. Однако со своей дочерью Натальей он поступил еще хуже — уговорил ее стать стригоем, лишь бы та помогла ему сбежать. В итоге она погибла. Оказавшись в заключении, Виктор не сожалел ни о чем. У меня даже невольно возникла мысль — много ли я потеряла, не зная отца?
Тем не менее сейчас я должна защищать Лиссу и от стригоев, и от мороев. Лишь немногие посвященные знают о ее способностях, но, не сомневаюсь, найдутся другие злоумышленники, готовые воспользоваться ее даром. К счастью, у меня имеется особое оружие. После автомобильной аварии между нами возникла необычная духовная связь. Я могу видеть и чувствовать все, что переживает Лисса, это помогает мне приглядывать за ней, хотя иногда странно и дико — оказываться в голове другого человека. Я стараюсь быть образцовым стражем. Главное для меня — безопасность Лиссы. Но существуют два фактора, время от времени мешающие моим занятиям. Во-первых, частенько я сначала действую, а потом думаю. Я работаю над этим и кое-чего достигла, но стоит завестись — и я забываю об осторожности. Когда близкие подвергаются опасности… все правила утрачивают силу.
Вторая проблема — Дмитрий. Это он убил Наталью, он по-настоящему крутой парень. И очень хорош внешне. По правде говоря, более чем хорош. Дмитрий потрясающий — если увидишь такого на улице, то остановишься как вкопанная, рискуя угодить под машину. Но, как я говорила, он мой инструктор. И ему двадцать четыре. Вот почему мне никак нельзя влюбляться в него. Но, честно говоря, самая главная причина, почему это невозможно, состоит в том, что, когда Лисса окончит школу, мы оба станем ее стражами. Если мы сосредоточимся друг на друге, то вряд ли сможем хорошо выполнять свои обязанности.
Я не слишком преуспела в том, чтобы выкинуть своего наставника из головы, и уверена — он испытывает те же чувства. Сильно мешает, в частности, то, что, находясь под воздействием заклинания вожделения, мы почувствовали необыкновенное влечение друг к другу. А все благодаря проискам Виктора! Я даже собиралась расстаться со своей девственностью. В последнюю минуту мы разрушили заклинание, но воспоминания всегда остаются со мной, и временами бывает трудно сосредоточиться на боевых приемах.
Между прочим, меня зовут Роза Хэзевей. Мне семнадцать, я учусь защищать и убивать вампиров, влюблена в совершенно неподходящего парня, а моя лучшая подруга обладает сверхъестественными магическими способностями, которые рано или поздно сведут ее с ума.
Эй, никто никогда не утверждал, будто средняя школа — это легко!

— Когда было последнее «кормление»? — спросила я, вглядываясь в ее лицо.
Кожа бледнее обычного, темные круги под глазами и общее впечатление слабости. На этой неделе занятий в школе было много, и я не могла вспомнить, когда в последний раз давала ей кровь.
— Кажется… больше двух дней назад? Три? Почему ты молчала?
Она пожала плечами, избегая моего взгляда.
— Ты была занята. Я не хотела…
— Глупости! — Я уселась поудобнее.
Неудивительно, что она выглядела такой слабой. Оскар, избегающий соседства со мной, спрыгнул на пол, а потом снова на подоконник, откуда мог наблюдать за нами с безопасного расстояния.
— Давай! Нечего тянуть.
— Роза…
— Давай! Тебе станет лучше.
Я наклонила голову и откинула волосы, обнажив шею. Лисса все еще колебалась, но вид моей шеи оказывал слишком мощное воздействие. По ее лицу скользнуло голодное выражение, губы слегка раздвинулись, и стали видны клыки, которые она скрывала, оказываясь среди людей. Эти клыки странно контрастировали с ее обликом. Хорошенькое личико и светлые волосы делали ее больше похожей на ангела, чем на вампира.
Она потянулась к моей обнаженной коже, и мое сердце заколотилось от страха и предвкушения. Позже мне всегда становилось тошно из-за того, что я испытывала эти чувства, но избавиться от них было выше моих сил — слабость, с которой ничего не поделаешь.
Клыки вонзились в тело, и краткая вспышка боли заставила меня вскрикнуть. Потом боль исчезла, сменившись удивительным, золотистым ощущением радости, растекшимся по всему телу. Это лучше, чем выпивка или травка, лучше, чем секс, — по крайней мере, так мне казалось, поскольку я, увы, не знала ни того ни другого. Покров чистейшего, рафинированного удовольствия окутал меня, даруя обещание, что все на свете будет хорошо. Химические вещества в ее слюне инициировали выброс эндорфинов, и я потеряла всякое представление об окружающем мире и даже о том, кто я такая.
Вскоре, к сожалению, все кончилось. Это заняло не больше минуты.
Откинувшись и вытирая рукой губы, она разглядывала меня.
— Ты в порядке?
— Я… Да. — Голова кружилась от потери крови, и я откинулась на постель. — Просто нужно немного поспать. А так со мной все прекрасно.

— Почему ты решил, что это принуждение? Может, я просто умею убеждать людей.
В ее голосе прозвучали вызывающие нотки — вполне понятные, учитывая ее страх и гнев. Вот только при этом она резким движением отбросила волосы назад, что — если я не ошибаюсь — можно расценивать как кокетство. А я не ошибаюсь… Внезапно я утратила уверенность.
Что-то в его взгляде подсказало мне, что он заметил это встряхивание волосами — как всегда замечал все, что касалось ее.
— На лицах людей появляется такое тупое выражение, когда ты говоришь с ними, — продолжал он. — И не простых людей — ты способна проделывать это с мороями. Наверняка и с дампирами тоже. Вот оно, безумие. Я даже понятия не имел, что такое возможно. В некотором роде ты — суперзвезда. Порочная, злоупотребляющая принуждением суперзвезда.
Это звучало как оскорбление, но его тон и весь облик, как и у нее, несли в себе оттенок кокетства.
Лисса не знала, что сказать. Он был прав. Все, что он говорил, соответствовало действительности. Именно ее способность к принуждению позволила нам обманывать власти и существовать в человеческом мире, не прибегая к помощи взрослых. И она же обеспечила нам возможность убедить банк разрешить Лиссе залезть в свое наследство.
И принуждение считалось в точности таким же дурным делом, как использование магии в качестве оружия. Почему нет? Это и есть оружие. Чрезвычайно могущественное, которым очень легко можно злоупотребить. Детям-мороям с пеленок вдалбливают, что принуждение — это очень, очень плохо. Никогда не учат использовать его, хотя технически все морои обладают такой способностью. Лисса просто случайно наткнулась на него — и влезла достаточно глубоко, — и, как верно заметил Кристиан, она могла воздействовать и на мороев, и на людей, и на дампиров.
— И что ты теперь собираешься делать? — спросила она. — Выдать меня?
Он покачал головой и улыбнулся.
— Нет. Думаю, это клево.

— Ты — единственная возможность, — настойчиво продолжал он. — Единственная возможность справиться с моей болезнью. Я годами наблюдал за тобой, пока наконец не обрел уверенность.
Лисса покачала головой.
— Не могу. Не умею делать ничего такого.
— Ты обладаешь невероятной исцеляющей силой. Никто даже не представляет, насколько она велика.
— Не понимаю, о чем вы.
— Перестань, Василиса. Мне известно о вороне… Наталья видела, как ты сделала это. Она кралась за вами. И я знаю, ты исцелила Розу.
Она поняла, что отрицать бесполезно.
— Это… Это совсем другое. Роза пострадала не так уж сильно. Но вы… Мне не по силам справиться с синдромом Сандовского.
— Не так уж сильно? — рассмеялся он. — Я говорю не о щиколотке, хотя и это было очень впечатляюще. Я говорю об автомобильной аварии. Потому что, знаешь ли, ты права. Роза «пострадала не так уж сильно». Она просто умерла.
Слова повисли в воздухе, последовало молчание.
— Н-н-нет. Она выжила, — в конце концов удалось произнести Лиссе.
— Нет. Ну да, выжила. Однако я прочел все медицинские отчеты. Она не должна была выжить — учитывая, как сильно пострадала. Ты исцелила ее. Вернула к жизни. — Он вздохнул тоскливо и устало. — Я уже давно заподозрил, что ты умеешь делать такие вещи, и пытался создать условия для повторения… эксперимента… чтобы оценить твои возможности…
Лисса потрясенно ахнула — до нее дошло, о чем он.
— Животные. Это ваших рук дело.
— С помощью Натальи.
— Как вы могли?
— Потому что должен был точно знать. Мне осталось жить всего несколько недель, Василиса. Если ты в состоянии вернуть к жизни покойника, то сможешь излечить и синдром Сандовского. Прежде чем увезти тебя, я должен был убедиться, что ты способна исцелять по доброй воле, а не только в состоянии паники.

— Моя дорогая, — промурлыкал Виктор, — постарайся не убивать ее без крайней необходимости. Позже можно будет ее использовать.
Наталья остановилась на мгновение, дав мне возможность отступить, но не отрывая от меня холодного взгляда.
— Хорошо, постараюсь. — В ее голосе прозвучали скептические нотки. — Выходи отсюда, — добавила она, обращаясь к отцу. — Встретимся, когда я закончу здесь.
— Глазам своим не верю! — закричала я вслед уходящему Виктору. — Вы пошли на то, чтобы собственную дочь превратить в стригоя?
— Последнее средство спасения. Жертва, которую пришлось принести во имя великой цели. Наталья все понимает.
С этим словами он скрылся за поворотом.
— Правда? — спросила я, надеясь отвлечь ее разговором, хотя бы немного, и пытаясь за словами скрыть ужас и потрясение, которые испытывала. — Действительно понимаешь? Господи, Наталья, ты… ты пошла на это. Только потому, что он велел тебе?
— Мой отец великий человек, — ответила она. — Он хочет спасти мороев от стригоев.
— Ты в своем уме? — закричала я, снова попятилась, внезапно уткнулась в стену и впилась в нее ногтями, как будто надеялась прорыть насквозь ход. — Ты и есть стригой.
Она пожала плечами почти как прежняя Наталья.
— Я должна была поступить так, чтобы вызволить его отсюда, пока не подойдут остальные. Один стригой спасает всех мороев. Оно того стоит. Стоит ради такого отказаться от солнца и магии.
— Но ты же захочешь убивать мороев и не сможешь противостоять этому желанию!
— Он поможет мне управлять собой. Если же нет, им придется убить меня.
Она выбросила вперед руку и схватила меня за плечо. Я вздрогнула, услышав, с какой легкостью она рассуждает о собственной смерти. Почти с такой же, с какой, по-видимому, была готова убить меня.
— Ты сошла с ума. Невозможно любить его так сильно. Невозможно…
Она снова отшвырнула меня к стене. Я бесформенной грудой сползла на пол, и на этот раз возникло чувство, что больше мне уже не встать. Виктор велел Наталье не убивать меня… но выражение ее глаз говорило, что она хочет этого. Хочет насытиться мною — голод, вот что там было. Таков путь стригоев. Не следовало разговаривать с ней, поняла я. Это привело к тому, что я заколебалась. В точности как предостерегал Дмитрий.
И потом внезапно он возник здесь, пронесся по коридору, словно Смерть в ковбойском пыльнике. Наталья развернулась. Она двигалась быстро, ох как быстро. Однако Дмитрий почти не уступал ей в этом. С выражением силы и решимости на лице он уклонялся от ее атак. Зачарованная, я смотрела, как они кружат, словно партнеры в смертоносном танце. Ясное дело, она была сильнее его, но стригоем стала совсем недавно. Обладание сверхчеловеческой силой еще не означает умения использовать ее.
А вот Дмитрий прекрасно знал, как использовать то, что имел. После того как они обменялись несколькими жуткими ударами, он сделал свой ход. Словно молния, в его руке сверкнул серебряный кол и метнулся вперед — прямо ей в сердце. Он выдернул его и отступил, глядя, как она вскрикнула и рухнула на пол. Спустя несколько ужасных мгновений ее подергивания прекратились.
Так же молниеносно он склонился надо мной, подхватил и понес — как тогда, когда я повредила щиколотку.
— Эй, товарищ, — вяло пробормотала я. — Ты был прав насчет стригоев.
Нахлынула тьма, веки опустились.
— Роза, Роза, открой глаза! Не надо спать!
Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так напряженно, так настойчиво. Он почти бегом нес меня к больнице. Я искоса взглянула на него.
— Он был прав?
— Кто?
— Виктор… Он сказал, что дело не в его ожерелье.
Я снова начала уплывать, растворяться в затопившей сознание тьме, но слова Дмитрия заставили меня очнуться.
— Что ты имеешь в виду?
— Заклинание. Виктор сказал, что ты хотел меня… был неравнодушен ко мне… только поэтому оно сработало.
Он не ответил, и я попыталась ухватиться за его рубашку, но пальцы были слишком слабы.
— Это правда? Ты хотел меня?
Я еле расслышала его ответ:
— Да, Роза, я хотел тебя. И по-прежнему хочу… Хочу, чтобы мы могли быть вместе.
— Тогда зачем ты солгал мне?
Он уже домчался до больницы, ногой открыл дверь и, оказавшись внутри, стал звать на помощь.
— Зачем ты солгал? — снова пробормотала я. Он перевел на меня взгляд. Я услышала приближающиеся шаги и голоса.
— Потому что мы не можем быть вместе.

— Ты должна понять, как все случилось.
Я не хотела больше смотреть на трупы, но пошла за ним. Стражи были мне незнакомы, но Дмитрий знал их. Казалось, он всегда всех знает. Они удивились присутствию новичка, но никто не запротестовал.
Я плелась за ними, пока они осматривали дом. Никто ни к чему не прикасался, но они опускались на колени рядом с телами, внимательно изучали пятна крови и разбитые окна. По-видимому, стригои проникли в дом не только через переднюю или заднюю дверь. Стражи перебрасывались отрывистыми замечаниями, не выказывая ни отвращения, ни страха, которые я чувствовала. Они действовали как роботы. Одна из них, единственная женщина в группе, присела рядом с Артуром Шунбергом. Мне стало интересно: женщины-стражи — редкость. Я слышала, как Дмитрий называл ее Тамарой, на вид ей было лет двадцать пять. Темные волосы не доходили до плеч — как обычно у женщин-стражей.
В ее серых глазах промелькнула печаль.
— Ох, Артур… — вздохнула она.
Прямо как Дмитрий, в двух словах сумев выразить тысячу вещей.
— Никогда не думала, что доживу до этого дня. Он был моим наставником.
Тамара снова вздохнула и встала. Ее лицо приняло деловое выражение, как будто тот, кто обучал ее, не лежал сейчас бездыханным. Я просто глазам не верила. Он же был ее наставником. Как можно до такой степени контролировать себя? Всего на долю секунды я представила себе, что па полу распростерся мертвый Дмитрий. Нет. На се месте я не смогла бы сохранять спокойствие. Я пришла бы в ярость, кричала бы, пинала вещи ногами. Может, даже ударила кого-нибудь, пытавшегося меня успокоить.
По счастью, я убеждена, Дмитрия никто не может одолеть. Я видела, как он убил стригоя, не моргнув глазом. Он неодолим. Он крут. Он бог. Конечно, к Артуру Шунбергу все это тоже относилось.
— Как они сумели сделать это? — выпалила я вопрос.
Шесть пар глаз обратились ко мне. Я думала, вслед за моей вспышкой последует осуждающий взгляд Дмитрия, но его лицо выражало лишь любопытство.
— Как смогли убить его?
— Точно так же, как убивают остальных, — ответила Тамара, сохраняя спокойное выражение лица. — Он смертен, как и все мы.
— Да, но он… Ты же понимаешь — Артур Шунберг.
— Вот ты и расскажи нам, Роза, — взглянул на меня Дмитрий. — Ты же видела дом. Расскажи, как они это сделали.
Я внезапно осознала, что сегодня все равно подвергнусь испытанию, и задумалась об увиденном. Сглотнула, пытаясь сообразить, как невозможное стало возможным.
— Здесь есть четыре точки входа. Значит, речь идет, по крайней мере, о четырех стригоях. Тут присутствовали семь мороев… Семья Бадика как раз принимала гостей, что увеличило размеры кровавой бойни. Три жертвы были детьми. И три стража. Слишком много убитых. Четыре стригоя на такое неспособны. Шесть — еще туда-сюда, если сначала они напали на стражей, сумев застать их врасплох. Морои были охвачены паникой, чтобы оказывать сопротивление.
— А как они сумели застать стражей врасплох? — спросил Дмитрий.
Я заколебалась. Как правило, стражей никому не удается застать врасплох.
— Кольца защиты были разрушены. В семье, не имеющей защиты, выделяют стража, по ночам охраняющего двор. Но здесь пренебрегли этим.
Я ждала следующего очевидного вопроса о том, как оказалась разрушена защита, но Дмитрий не задал его. Не было нужды. Мы все знали ответ. Все видели кол. И снова дрожь пробежала по спине. Люди, работающие со стригоями… с большой группой стригоев.

Кристиан целовал ее, и — класс! — вот это был поцелуй. На этот раз он не дурачился. Поцелуи такого рода нельзя видеть детям. Черт, такие поцелуи вообще никому нельзя видеть и тем более сопереживать через духовную связь.
Я уже говорила прежде, такое обычно происходило, когда Лиссой владели сильные эмоции — они как бы втягивали меня внутрь ее головы. Но до сих пор всегда это были негативные эмоции. Она расстроена, или сердита, или угнетена — и я воспринимаю. Но на этот раз? Нет, она не расстроена.
Она была счастлива. Очень, очень счастлива. О господи! Нужно убираться оттуда.
Они находились на чердаке школьной церкви или, как мне нравилось говорить, — в «любовном гнездышке». Раньше оно для каждого из них служило прибежищем, где они могли укрыться от чужих глаз. В конце концов мои голубки решили укрываться там вместе. Поскольку они встречались открыто, я не думала, что теперь они много времени проводят здесь. Может, их притянули сюда воспоминания о прежних днях.
Похоже, они отмечали какое-то празднество. Пыльный чердак озарялся маленькими благовонными свечами, источающими аромат сирени. Лично я побоялась бы расставлять свечи в тесном пространстве, набитом легковоспламеняющимися коробками и книгами, но Кристиан, надо думать, посчитал, что может справиться с любым случайным возгоранием.
В конце концов безумно долгий поцелуй прервался, и они отстранились, чтобы посмотреть друг на друга. Влюбленные лежали на одеялах, расстеленных на полу. Кристиан смотрел на Лиссу, лицо у него было открытое, нежное, бледно-голубые глаза сверкали от обуревающих эмоций. В его глазах явно читалось обожание сродни тому, которое испытываешь, когда входишь в церковь и опускаешься на колени с благоговением и страхом, поклоняясь высшей силе. Кристиан определенно преклонялся перед Лиссой — на свой лад, но было в его глазах что-то, свидетельствующее о том, что эти двое понимают друг друга так полно, так мощно, что им не требовались слова. Мейсон совсем не так смотрел на меня.
— Как думаешь, мы попадем за это в ад? — спросила Лисса.
Он протянул руку, прикоснулся к ее лицу, повел пальцами по щеке, шее и двинулся к вырезу шелковой блузки. Она тяжело задышала от прикосновения, нежного и ласкового, воспламенившего в ней сильную страсть.
— За это?
Он поиграл вырезом блузки, лишь чуть-чуть проскользнув пальцами под нее.
— Нет. — Она засмеялась. — За это. — Она повела рукой вокруг. — Это же церковь. Здесь нельзя заниматься… ну такими вещами.
— Неправда, — возразил он, мягко уложив ее на спину и склонившись над ней. — Церковь внизу, а здесь просто хранилище. Бог не против.
— Ты же не веришь в Бога.
Руки Лиссы заскользили по его груди легко и неторопливо, обжигая желанием.
Он счастливо вздохнул, когда пальцы проскользнули под рубашку и прикоснулись к его животу.
— Я готов потакать тебе во всем.
— Сейчас ты скажешь что угодно.
Она помогла ему стащить рубашку, и он, обнаженный по пояс, склонился на Лиссой.
— Ты права, — согласился он и расстегнул пуговицу на блузке.
Всего одну. И снова припал к губам Лиссы в сладком поцелуе. Наконец ему потребовалось вдохнуть, и он продолжил, как будто не было никакого перерыва.
— Скажи, что хочешь услышать, и я произнесу это.
Он расстегнул вторую пуговицу. Лисса рассмеялась.
— Нет ничего, что мне хотелось бы услышать. — Еще одна пуговица оказалась расстегнута. — Говори что пожелаешь — и хорошо, если это окажется правдой.
— Правдой? Ха! Никто не хочет слушать правду. Правда не сексуальна. Но ты… — Расстегнув последнюю пуговицу, он снял с нее блузку. — Ты чертовски сексуальна, чтобы быть реальной.

— Привет, маленькая дампирка.
Я вздрогнула, сообразив, что на галерее кто-то стоит. Неподалеку от двери к стене прислонился парень… морой. Он поднес ко рту сигарету, глубоко затянулся, бросил ее на пол, затоптал окурок и криво улыбнулся мне. Вот что это за запах, поняла я. Сигареты с гвоздикой. Насторожившись, я остановилась, скрестив на груди руки и разглядывая его. Он был ниже Дмитрия, но не такой худой, как многие моройские парни. Длинное темно-серое пальто — скорее всего, из безумно дорогой смеси шерсти и кашемира — сидело на нем исключительно хорошо, и кожаные ботинки тоже свидетельствовали о больших деньгах. Темно-каштановые волосы выглядели взъерошенными, но чувствовалось, им сознательно придали такой нид, а глаза у него были не то голубые, не то зеленые — не хватало света разглядеть. Лицо привлекательное, и, по моим прикидкам, он был на пару лет старше меня. Выглядел он так, словно сбежал с какого-то званого обеда.
— Да? — спросила я.
Его взгляд пробежал по моему телу. Я привыкла к вниманию со стороны моройских парней, хотя оно не так откровенно проявлялось. И обычно я не была закутана в зимнюю одежду и синяк под глазом не красовался.
— Просто сказал «привет», вот и все.
Я думала, за этим что-то последует, но он лишь сунул руки в карманы пальто. Я пожала плечами и сделала пару шагов вперед.
— Знаешь, ты хорошо пахнешь, — неожиданно сказал он.
Я снова остановилась и недоуменно посмотрела на него, отчего его кривая улыбка стала еще шире.
— Я… м-м-м… что?
— Ты пахнешь хорошо, — повторил он.
— Шутка?
Я истекала потом весь день. Это отвратительно, он наверняка издевался.
Я хотела продолжить путь, но в этом парне было что-то фантастически неотразимое, как крушение поезда. Он не показался мне привлекательным per se,[4] просто внезапно захотелось поговорить с ним.
— Пот — не такая уж плохая вещь. — Он прислонился затылком к стене и задумчиво смотрел вверх. — Самые запоминающиеся жизненные моменты сопровождаются выделением пота. Да, если его слишком много и он давнишний и затхлый, то это пошло. Но пот прекрасной женщины… Он хмельной. Если бы ты обладала восприятием вампира, то понимала бы, о чем я говорю. Большинство людей все портят, заливая себя духами. Духи, может, и неплохо… в особенности соответствующие твоему природному запаху. Но лично тебе нужно их совсем чуть-чуть. Смесь из двадцати процентов духов и восьмидесяти процентов твоего пота… м-м-м… — Он склонил голову набок и посмотрел на меня. — Чертовски сексуально.
Я внезапно вспомнила Дмитрия и его лосьон после бритья. Да, чертовски сексуально, но, конечно, обсуждать это с незнакомым парнем я не собиралась.
— Ну, спасибо за урок гигиены, — сказала я. — Но у меня нет никаких духов, и я собираюсь принять душ и смыть с себя пот. Извини.
Он достал пачку сигарет и предложил мне. При этом он сделал всего шаг в мою сторону, но я почувствовала исходящий от него запах чего-то еще… Алкоголь. Я покачала головой, отказываясь от сигареты, и он вытряхнул одну для себя.
— Плохая привычка, — заметила я, глядя, как он прикуривает.
— Одна из многих. — Он глубоко затянулся. — Ты из Святого Владимира?
— Ага.
— Значит, будешь стражем, когда закончишь Академию.
— Очевидно.
Парень выдохнул дым, и я смотрела, как он медленно плывет в ночи. Обостренное вампирское восприятие или нет, просто удивительно, как он мог почувствовать запах чего-то еще, когда вокруг витал густой аромат гвоздики.
— Как долго тебе еще учиться? — спросил он. — Мне может понадобиться страж.
— Я заканчиваю Академию весной, но у меня уже есть договоренность. Извини.
В его глазах вспыхнуло удивление.
— Да? И кто же он?
— Это она. Василиса Драгомир.
— А-а… — Его лицо расплылось в широкой улыбке. — Я понял, что ты — ходячая неприятность, едва увидел тебя. Ты дочь Джанин Хэзевей.
— Я Роза Хэзевей, — поправила я.
— Рад познакомиться, Роза Хэзевей. — Он протянул затянутую в перчатку руку, и после недолгого колебания я пожала ее. — Адриан Ивашков.
— Значит, по-твоему, я — ходячая неприятность, — пробормотала я.

Мы пошли вправо — и действительно ничего нового не обнаружили. Я совсем было решила, что это и впрямь «скукота», как увидела на стене, мимо которой мы проходили, написанные черным буквы. Я остановилась, разглядывая их. Вот как они выглядели.
Д
Б
К
О
Т
Д
В
Л
Д
3
С
И
Некоторые помечены черточками или крестиками, но смысл «послания», если можно так выразиться, оставался непонятным. Мия заметила, что я рассматриваю.
— Это, наверно, связано с уборщиками, — сказала она. — Или какая-нибудь компания написала.
— Скорее всего, — ответила я, продолжая изучать надпись.
Остальные бесцельно шатались туда и обратно, не понимая, почему я так зачарована бессмысленным столбиком букв. Я и сама этого не понимала, но что-то удерживало меня на месте.
И потом меня осенило.
«Б» — Бадика, «3» — Зеклос, «И» — Ивашков…
Я вытаращила глаза. Первые буквы всех королевских фамилий, вот что это такое. Здесь три буквы «Д», но то, как они следовали одна за другой, наводило на мысль, что буквы располагались в порядке, соответствующем размеру семей. Вначале стояли самые маленькие семьи — Драгомир, Бадика, Конта, — и чем дальше, тем больше, вплоть до гигантского клана Ивашковых в конце. Я не понимала значения черточек рядом с буквами, но быстро заметила, какие из них помечены крестиками: Бадика и Дроздов.
Я отошла от стены.
— Нужно убираться отсюда. — Меня напугал звук собственного голоса. — Немедленно.
Остальные удивленно смотрели на меня.
— Почему? — спросил Эдди. — Что происходит?
— Позже объясню. А сейчас пошли.